Левой, левой, колоны в ряд,
Итогом победы станет парад.
Не мы начинали, но мы завершим,
С трудом запрягали, но зло сокрушим.

По этой брусчатке не раз уж идем
В таком же порядке на битву с врагом.
Отсюда в окопы колонами шли
И все под Москвою в шеренгах легли.

Вернулись весною, не все, кто прошли
По площади Красной в суровые дни.
Их раны и боли с годами прошли,
Приходит со снами лишь эхо войны

Парады Победы, как радость и горе,
Как память о прошлом, что нужно хранить.
Мы сор тот напрасно не вырвали с корнем,
Теперь их потомки мешают нам жить.

Но будет парад, что сольется с победным
И радость двойная заполнит сердца
И станет навечно для нас он бессмертным
И сор в этот раз уберем до конца.

Не стихи, а молитва,
Льются к небу слова,
Моя жизнь словно битва,
Жажда с Богом родства.

День за днем она длиться
Словно вечный урок,
Если вдруг прекратиться
Мой окончиться срок.

Стук сердечный стал ритмом
И душой страстных строк.
В них богатой палитрой
Слов пролился поток.

С ними ввысь я взмываю
Через них так молюсь,
От грехов отмываюсь,
Лью на лист свою грусть.

Не могу жить иначе
Полюбил я свой крест.
С ним любого богаче
Из живущих окрест.

Я с твореньем сливаюсь
В нем дыханье Творца.
Будто неба касаюсь
Его царства дворца.

Не зови меня бессердечным
Не кори, что стал холодней,
Опылился я холодом встречным
Одиноких постылых дней.

Ты сейчас лишь познала горечь,
Я ж хлебнул этот яд давно.
Будто не было ласки во взоре,
Не пьянила любовь как вино.

Только шаг отделяет от встречи,
Но как трудно шагнуть в никуда.
Твоя жизнь не была безупречной
Иль страшишься земного суда?

Тебе жаль уходящих мгновений
Жаждешь снова любви для себя,
Но безжалостен ветер осенний
И коснулась волос седина.

Нет уж времени для разлуки
Отравляет душу обман,
Обнимают чужие руки
Твои плечи и гибкий стан.

Я не жду тебя уже больше
Только с грустью гляжу вослед,
Я бы мог с тобой быть и дольше,
Если б ты повторяла мой след.

Вино, пожалуй, средство от тоски
И, выпитый бокал вполне способен
Ослабить ее мрачные тиски,
Ведь опьяненья миг любви подобен.

Он также краток, как минуты наслажденья,
У них один процесс – проникновенье.
Сплетаются тела в безумной страсти
И принимает кровь нектар, лишаясь власти

И вот уже не кровь течет – вино,
И не вино, а кровь в бокалы льется,
Становится и сердцу все равно,
Что разгонять, лишь чаще бьется.

Печаль не радует подобный симбиоз
Душе такой купаж – весенний дождь,
Но все ж проходит временный наркоз
И вновь тоска подносит к горлу нож.

Но без вина, какое же веселье
И жизнь горька и тягостен конец.
Не снизойдет к поэту вдохновенье,
И даже воду превращал в вино Творец.

Один, как громом пораженный,
Лежал в столовой на ковре.
Смотрел слуга завороженный,
Неужто он нанес тот вред,

Что вторгся в тишину покоев,
Нарушив тем святой запрет,
Чтоб никогда не беспокоить:
Хозяин мертв иль это бред?

Зашевелилось тело будто,
Рука взметнулась к небесам,
Он словно бы грозил кому-то,
Кому – то ведал только сам.

Придворные же словно знали
И не стремились ко двору,
Ту смерть неспешно наблюдали,
Страшась приблизится к ковру.

Еще вчера во время пира
В испуге прятали глаза,
А ныне падшего кумира
Желали взглядом растерзать.

В последний миг глаза открылись
Разверзлась бездна в них без дна
Сказать пытался что-то силясь,
Но смерть теперь над ним вольна.

Кому оставит свое царство?
Не тем ли, жаждущим конца?
Его, конечно, ждут мытарства,
Но не видать им всем венца.

Он подождет их там, за гробом.
К нему в итоге все прибудут,
Им суждено быть не под Богом–
Под ним, и с ним там вечно будут.

Беспомощен былой властитель,
На одре стал как все – не страшен,
Но в этом мире каждый житель
Его запомнил, хоть и наш он.

И под могильною плитою,
Пытаясь скрыть постыдный страх,
Сокрыли тело за стеною
И там теперь хранится прах.

Того, кто всех держал в руках,
Кто был гораздо крепче стали
И ныне все бродит в умах:
Величье прежнее и Сталин.

Еще не создал бог Адама
И вся вселенная спала,
И не свершилась эта драма,
И гладь глагол не приняла.

Никто не знает, как случилось,
Не понят замысел творца,
Свидетелей не сохранилось
И мир еще не знал конца.

Лишь дух носился над водою,
Вокруг была разлита тьма,
Могучей фразою одною,
Для душ проявлена тюрьма.

Ну, что же, труд такого рода
Достоин праздничного дня,
Но жаждала давно природа
Рожденья своего царя.

И создан был его веленьем
Себе подобный ученик,
Он должен стать венцом творенья,
Как Сам - безмерен и велик.

Все в нем дышало совершенством,
Но был, рожденный, нем и глух
И форму новую блаженством
Дохнув, наполнил горний дух.

«Тебе я царствие земное
Все во владение отдам,
Твое желание любое,
Природа выполнит, Адам!

В долине меж двумя реками
Приятный взору сад лежит,
Своими править там руками
Тебе судьбою надлежит.

И в эту райскую обитель,
В которой ныне будешь жить
Поставлен у ворот Хранитель -
Там все тебе принадлежит».

С тех пор тянулись дни впустую
Адам к Раю́ давно привык
И эту жизнь свою простую
Возненавидел ученик.

Учитель, видя все, оставил,
Свои дела и мир вокруг:
«Скажи мне правду, кто отра́вил,
Твой мирный сон, мой юный друг?»

«Отец, я знаю ты создатель,
Не только тела моего
И хоть зовешь меня приятель,
Я раб величья твоего.

Ты поселил меня в Эдеме
И отдал мир во власть мою,
За это каждый день в поэме
Тебя за все благодарю.

Но в этом мире безупречном,
Давно себя не нахожу,
В огромном царстве бесконечном
Веками я один брожу.

Вокруг прекрасные созданья,
Лесов невиданная мощь,
Меж нами нет непониманья,
Но, как длина бывает ночь.

У власти нет твоей предела,
Ты видишь, я тобой дышу,
Как много во вселенной дела,
К себе вниманья не прошу.

Ты подари меня другого,
Чтобы не быть тут одному,
Скажи, прошу я слишком много,
Иль жить прикажешь самому?»

С улыбкой доброю учитель
Ответствовал ученику:
«Неужто, думаешь, родитель
Откажет сыну своему?»

И сотворен из той же глины,
Как сам Адам, тот человек,
И новой жизни именины
Запомнили века навек.

То было странное созданье,
Ей больше подходил гранит,
Жены прекрасной очертанье
Увидел бог в своей Лилит.

Один гончар ее касался,
Гребень волос не расчесал
И каждый ангел восхищался,
Когда случайно взгляд бросал.

Подобного цветка не знала,
Еще небесная страна.
В подлунном мире их немало,
Но тут Лилит была одна.

И вид ее сразил Адама!
Несовершенен стал бы мир,
И так же пуст внутри и сам он,
Без женщины, как без вина и пир.

Одна рука их изваяла,
Одним дыханьем рождены,
И лишь сейчас Лилит стояла,
Пред тем, кто с ней разделит сны.

Один источник стал началом,
Пред ним теперь они равны,
Осталось дело лишь за малым,
Понять, зачем сотворены.

Но все же женское начало
Отлично от мужских корней,
Оно ей муки причиняло,
Сбивая ритм привычных дней.

Как будто тело обвивала
Своими кольцами змея,
В ней что-то словно оживало,
Переполняя все края.

Адам же был теперь спокоен
Его не мучила тоска
И пульс почти всегда был ровен,
Даже, когда Лилит близка.

Не ведал он ее томленья,
Не чувствовал ее огня
И тела страстного влеченья
Не знал в теченье всего дня.

И ночь тут не меняла роли,
И мучилась опять одна,
И был он вновь вполне доволен,
Одна Лилит лишалась сна.

Меж тем молва о чудном саде
Средь небожителей прошла
И сонмы ангелов в досаде
Роптали, но не знали зла.

Пока не создал человеков
Властитель неба и теней,
Они в теченье многих ве́ков
Свободно жили без людей.

И лучший среди их созданий
Прекрасный ангел вышних сфер,
Был глубоко и больно ранен,
Что стал не первым, Люцифер.

Что их, поднявшихся из праха,
Своей природой наделил,
Его же, верно из-за страха,
В подобном даре обделил.

Над Раем часто пролетая,
Взирал на пышные сады,
Смотрел, как пара золотая,
Вкушает спелые плоды.

Как сам создатель по аллеям
Гуляет с ними не спеша,
А он, приблизиться не смея,
От ревности едва дышал.

Так постепенно созревало,
Копилось в нем вселенной зло,
Но проведенье сознавало
И зло до срока берегло.

Хоть ангел был носитель света,
Накрыла зависть свет, как мгла,
И тьма набросить тень навета
На луч сияющий смогла.

И вот нескромно наблюдая,
Как люди свой уклад ведут,
Познал тот вор секреты Рая
И совершил над ними суд.

Душа Адама без изъяна
И мысли чи́сты, как вода,
И верит он творцу так рьяно,
Что просто с ним одна беда.

А вот Лилит… совсем другая,
Внутри бродит иной состав,
Когда к источнику нагая
Она идет от дня устав.

И ей, любуясь, все ж невольно,
Хоть страсти ангел и лишен,
Собой отступник был доволен,
Ужасный выбор совершен.

Момент набега выбран точно,
В раю забот – так полон рот
Адам трудился сверхурочно,
Дремал Хранитель у ворот.

И вот минутой этой самой,
Когда природы прах ожил,
Завистник принял вид Адама,
Лилит лежала вся без сил.

И распахнулись двери настежь
Войти никто не запретил
Она сгорала вся от страсти,
От счастья, что Адам любил.

Змея теперь не обвивала
Своими кольцами скользя,
Она ей в лоно проникала,
Касаясь там, где быть нельзя.

Не сохранить уже сознанье,
Здесь власть ума обречена
Любовь ее, как наказанье,
Подменой злой огорчена.

Ведь вот на ложе рядом с нею,
Не тот, кого она ждала,
Ошибка вышла тем больнее,
Что стала пленницею зла.

Когда чужой открыл личину,
Все разом поняла Лилит:
Поступка этого причину,
Чей яд в веках будет испит.

Сказать Адаму, не поверит,
Но скоро все поймет и сам,
Ведь тот, кому открыла двери,
Теперь навечно будет там.

Она уже совсем другая
Измены яд разлит в крови,
Как стыдно, в зеркале нагая
И это для нее внови.

Бежать, бежать, пока не знают,
Сокрыться средь густых лесов,
Где даже звери не ступают,
Закрыться, словно на засов.

Себя на муки, обрекая,
Адама жаждала спасти,
Теперь лишь он достоин Рая,
Она должна с него уйти.

Адам трудился в райских кущах,
Был яблок сильный урожай,
Лилит любила жизни пуще
Их спелый сок в ступе отжать.

И он старался ей на радость,
Да так, что уж взошла луна,
Легла на лик, как тень досада,
Что не успел собрать сполна.

Пришел, а где жена, родная,
Почто не вышла на порог,
Ведь эти фрукты, собирая,
Он, кажется, совсем продрог.

Вошел, а в комнате Хранитель,
Стоял слуга, склонивши стан,
Тянулись тонкие, как нити
Полозки слез от глаз к устам.

Еще и ложе не успело,
Остынуть от горячих тел,
Как весть об этом облетела,
Хоть повторить никто не смел.

И содрогнулся мир небесный,
Такого он не знал еще,
Ведь тот преступник всем известный,
И этим каждый был смущен.

Куда б беглянка не бежала,
Тот грех уже никак не смыть,
У моря красного лежала,
Не зная дальше, как ей быть.

Адам, запутавшись в решенье,
Пал на колени: «О, отец,
Лилит ты дал мне в утешенье
Виновен я, во всем, слепец!

И если в чем-то оступилась,
Нарушив твой святой закон,
Прошу тебя, позволь на милость,
Ответить мне за весь урон.

Ведь был я рядом и не видел,
Как зреет тьма в ее душе,
Ее паденья не предвидел,
Но поздно причитать уже».

«Ну что ж, мне речь твоя по нраву
И жертва мне твоя мила,
Но ту не вывести отраву,
Что так Лилит с ума свела.

Эдем не вынесет заразу,
В себе хранит сад чистоту,
Вот потому бежала сразу
В зияющую пустоту.

Ну ты, Адам, другое дело,
Тебя по-прежнему люблю,
Иди в свой Рай, живи там смело,
А деву я тебе слеплю.

И будет вся тебе послушна,
Сдувать пылинки с плеч твоих,
Но если станет все же скучно,
Тебе решать, ведь ты жених»

И речь закончил повелитель,
На миг задумался Адам,
Там, у ворот стоял Хранитель,
И поклонился он вратам.

«Прости, что не был я прилежным,
Отец, учеником твоим,
Но пусть я тоже стану грешным,
Но буду с той, кем был любим!»

И рассмеялся вдруг учитель,
Внезапно радость погасив,
Сказал: «Я ей не обвинитель,
Иди, раз так не терпелив.

Лилит давно сидит у моря
Пойди, верни ее скорей!
Так можно поседеть от горя,
А ей еще рожать детей.

Поскольку ты жену так любишь,
Что крест нести ее готов,
Отныне вместе с нею будешь,
Разделишь горе всех веков.

Не думайте, что я простил Вас,
Но дам надежду для людей,
Пусть это все Вам только снилось,
В один из худших Ваших дней.

Пока любовь внутри Вас дышит,
Яд вожделения молчит,
Любовь всегда приходит свыше,
Отраву разум Ваш хранит».

Давно закрыты двери Рая
Хранитель верный мирно спит,
Но в жизни каждый умирая,
Опять домой сюда спешит.

Не ищи меня, как ветра в поле
Все когда-нибудь уходят насовсем,
Скоро окажусь и я на воле,
В мире этом стану глух и нем.

Буду видеть жизнь твою земную
Только не смогу тебя обнять,
Не скажу, как сильно я тоскую,
Не услышу, если будешь звать.

День пройдет, мучительный и долгий,
Сможет нас с тобой соединить,
Только сон и то лишь ненадолго,
Протянув серебряную нить.

Я дождусь тебя, на мир взирая,
Ведь коснуться мне его нельзя,
Подожду у самого у края
Над землей невидимо скользя.

Ложатся в стих послушные слова
И рифма согласует их созвучье,
И богу в том извечная хвала,
Что в этой жизни я такой везучий.

Позволено мне снять, как пену звук
И уловить дыханье неземное,
Дитя, рожденное из первых рук,
Как поцелуй, дарованный судьбою.

Ты, как я стремишься к вышине,
Ты, как я желаешь оторваться,
Ты находишь счастье в тишине,
Я же лишь боюсь не надорваться.

Оба мы, в миру иль взаперти,
Жаждем одного лишь: совершенства,
Разные у нас с тобой пути,
Но итог один: познать блаженство.

Ты творишь молитвы, я – стихи,
Но одна направленность – к престолу,
Да не будут в них слова сухи,
Как глаза, опущенные долу.

Только ты творишь при образах,
Я же в суете и мгле кромешной,
Пусть твои молитвы все в слезах,
Но мои стихи, в пустыне грешной.

Грех не просочиться сквозь ладан,
Но ко мне легки его дороги,
Господу навеки ты отдан,
Я же, оббиваю лишь пороги.

Что такое любовь ¬– наваждение,
Плен для разума, крови движение.
Непонятное в сердце томление,
Чувство радости и сожаление.

Жар и холод, паденье и взлет,
Миг блаженства и ревности яд.
Шаг навстречу и долгий уход
Ритм единый и горький разлад.

Это рай на земле – в сердце сад,
Это муки в душе – вечный глад,
Эта страсть обретения целого,
Это пламя желания смелого.

Кто узнал вод любви полноту
Не познает ни смерти, ни тленья
Это как разлюбить красоту
Усомниться в величье творенья.

И любовь не похожа на сон
С пробуждением не исчезает
Это чувство, как вечный перрон
Ждет вагона, который пристанет.

Мой корабль прикован к причалу
Якорь ржавый прирос ко дну,
И канаты скрипят устало,
Заставляя дрожать корму.

Он измучился в ожиданье,
Жаждут ветра его паруса,
Ну и что же за наказанье,
Этот штиль, когда ждут небеса.

Ему бури снятся ночами,
Ему песни поют ветра,
Как когда-то волны качали,
От заката и до утра.

Так душа томится в неволе
Вечно пленницею земли
И тоскует всю жизнь по воле,
Все, пытаясь сняться с мели.